Под именем оранжерей подразумеваются здания, построенные для содержания и воспитания иностранных растений, которые без дополнительной теплоты, здешнюю зимнюю стужу перенести не могут.
Когда за стеклами мороз, а до настоящей весны еще целая вечность, нет-нет, да и придет в голову: живут же люди в других краях, и тепло у них круглый год, и за окном не белая пустыня. Вот так однажды кто-то, будучи в этих благословенных краях и припомнив долгую зиму, привез на родину черенок лавра… С лавра ли, с лимона или с камелии начинается история зимнего сада, мы не знаем. Очевидно, что в истоке ее зима и грусть северянина о лете, о цветном ковре под ногами, о ярких, как в раю, красках, ностальгия по самому потерянному раю, где не облетали листья и не шуршала трава. А не попробовать ли избавиться от этой белизны и грусти, не завести ли и вам свой зимний сад?
Между скромным горшочком с геранью на подоконнике и зимним садом во дворце есть большая разница. Украсить свою жизнь можно, конечно, и одинокой пальмой в кадке. Знаменитый детектив Ниро Вульф обожал всего один род цветов – орхидеи, насчитывающий, правда, около 20 тысяч видов с прелестными латинскими именами. А Лион-киллер из сентиментального французского боевика любит всего одно растение, не бог весть какой красоты, и таскает его за собой, видно, в качестве утешения в своей странной и одинокой жизни. Один из героев русской литературы, богатый подрядчик и купец, необыкновенно весел с утра, потому что впервые распустился белый цветочек на апельсиновом дереве. Ну что, казалось бы, за дело, занятому человеку до какого-то цветочка? Или правы древние: тот, кто выращивает цветы, бывает счастлив всю жизнь… Цветы ведь совсем как мы – они любят не только свет, тепло и влагу. Им нравится классическая музыка. Они очень скучают, когда на них долго не смотрят и с ними не разговаривают. Правда, последние факты наукой пока не проверены. Зато хорошо известно другое. В наших домах углекислоты в двадцать раз больше, чем под открытым небом, а растения этот углекислый газ поглощают, к тому же очищают воздух от пыли. Они выделяют летучие вещества, фитонциды, которые уничтожают «на лету» вредоносные микроорганизмы. Не так давно ученые узнали еще об одном удивительном свойстве растений: в их присутствии воздух становится не просто чистым, а свежим, и тут никакой кондиционер не соперник пальмам и лимонам.
«Воксал» суть та же оранжерея
История оранжерей (от французского orange – «апельсин») насчитывает всего несколько столетий. Очевидно, что завел первую оранжерею не пахарь и не булочник. Это затея королей, принцев крови, процветающих вельмож и богатых опальных фаворитов. Словом, прихоть и роскошь. Ведь в то время на юге Европы и дворцы стояли прочно, и фонтаны били в парках, и зеленели в положенное время года свои родные вертограды. Острой нужды выращивать апельсины и лимоны у жителей северных широт не было. Никакой видимой практической пользы зимние сады принести не могли – выписать заморские плоды из колоний было куда проще и дешевле, чем возводить для чужеземных растений целые жилища и ходить за ними как за малыми детьми. Так что ничем, кроме любви к красивым растениям, прихоть эту объяснить нельзя.
Первые пальмы, померанцы, рододендроны появились при дворах французских и австрийских королей. Чуть позже русские стали топить изразцовые печи в помещениях с первыми олеандрами и финиковыми пальмами. В 1731 году у графа Петра Борисовича Шереметева в Кускове посреди оранжереи был возведен «воксал» – восьмигранный павильон для балов и банкетов, украшенный, будто короной, балюстрадой с декоративными вазами. А среди экзотических растений, кстати, представлявших интересную научную коллекцию, прогуливались уставшие от танцев кавалеры и дамы. Возились с заморскими деревьями и цветами «собственные его сиятельства» садовники. Если какое-нибудь растение начинало болеть, граф бил тревогу, собирал на консилиум лучших садовников всего Московского округа. А герой русско-турецких войн граф М. С. Воронцов при строительстве оранжереи в Алупкинском дворце переселил в Крым опытных садовников из родных северных имений. Было это уже в тридцатых годах прошлого века, русские садовые мастера имели как минимум столетний опыт в оранжерейном деле и ценились своими хозяевами (и крепостные, и вольные) наравне с архитекторами и живописцами. У князя Н. Б. Юсупова, «гордого аристократа», который, по свидетельству А. И. Герцена, собрал «растения со всех частей света и заставил их утешать себя на севере», служил в садовниках Федор Тяжелов. Садами Юсупова (или Тяжелова) восхищался Пушкин. Гости князя, полюбовавшись в Архангельском на живописные шедевры Ван Дейка, Тьеполо, Рембрандта и подлинный античный мрамор, «все же не могли сказать, что природа побеждена искусством». А гостеприимный и падкий до всякой роскоши князь, когда его упрекали в расточительстве, уверял, что «Архангельское не есть деревня доходная, но расходная, и для веселия, а не для прибыли», а потому то старался заводить, «что редко и чтобы все было лучше, нежели у других». Тщеславен был князь, но вот умер он, и сын, Б. Н. Юсупов, ликвидировал все убыточные идеи отца, заодно продав с молотка уникальный ботанический сад.
А вообще в прошлом веке садовое искусство и оранжерейное в частности процветало на диво. Редкий помещик не имел своей оранжереи, редкий интерьер не был украшен заморскими растениями. Это были именно домашние зимние сады, то, что в Германии называется Wintergarten.
